Пятница, 2.08.2002. 17:20.
Лежу на травке в Лейстер-cквер. У меня две новости: хорошая и плохая. Вот они в порядке возрастания:
а) меня выгоняют с квартиры;
б) я заработал 40 фунтов.
Начнём с минусовой новости.
Сегодня утром на кухне я встретился с соседом. Мордастый парень индийской
наружности в юбке, то есть в их индуистском балахоне. Шриланкиец, как и все мои
соседи. Поговорили. Он работает в "Макдональдсе" как и все
шриланкийцы. Как бы между прочим он мне сообщил радостную весть – я послезавтра
должен съезжать. Класс! Они, оказывается, теперь будут жить вдесятером (комнат
всего пять, и за мою уже кто-то
заплатил). Весело! Я впал в депрессию. Позвонил украинцу – другу Оксаны,
спросил про комнату, тот ответил по-украински: «Пошукаю». Позвонил Роме, он
посоветовал зайти в Goldsmith College – здесь рядом, полчаса ходьбы. Ну я
зашёл, насрывал объявлений. Сегодня вечером буду обзванивать, и всё равно я в
шоке.
В отчаянном состоянии я
пошёл в метро, на заклание. Нужно было поиграть и заработать. Ведь в худшем
случае придётся снова жить в хостеле за 17 ф. в день, и денег на это у меня
явно не хватит. Я поехал присматриваться к станциям, искать место. На одной из
них сидел пожилой мужчина и играл на небольшой арфе. Больше музыкантов я не
видел, это подозрительно. В Париже, например, их значительно больше. Я объездил
несколько станций, всё не решался в этих подземных переходах – грязно, жарко…
Примерно часа через полтора
блужданий под землёй я остановился возле экскалаторов на станции Holborn. Там
вроде дул свежий ветерок, и шёл постоянный поток людей. Постоял, собрался с
силами, и – …
Интересно,
ведь некоторые думают, что это просто – в неположенном месте расчехлить
инструмент и заиграть что-нибудь громкое. Ага, а вы попробуйте! Семь потов
сойдёт, полчаса будете вокруг этого неположенного места ходить, решаться, и ещё
неизвестно, решитесь ли.
Я решился.
«Глори, глори, аллелу-у-я!»
- наяриваю. Мимо проплывает непрерывный поток людей, некоторые оглядываются, но
не больше. «О, вен зе сэйнтс кам марчин ин…» Ноль эмоций, ноль фунтов. Кто-то
меня по плечу похлопал. Я оглянулся – молодая негритянка в фуражке.
- Здесь не положено, -
говорит, - двигайся отсюда! (you have to move…)
- А где положено?
- А нигде!
- Ладно, - говорю, - сдвигаюсь… (I’m mooving…)
Колонку – в тележку, кларнет – в руку, и – в поезд.
Захожу в вагон, ставлю
тележку у дверей. "Осторожно, двери закрываются!" (Mind
the gap!)
- Си – соль – си – ре!!!
Люди оглядываются недоверчиво. Всем машу ручкой, приветствую.
-
Listen to the boom! (Слушайте, сейчас бабахнет!)
И включаю аккомпанемент.
Фрам-пам-фрам-пам-пам! – это барабаны на полную мощность. "Oh,
when the saints come marchin in…”
Играю одну песню, в конце сам себе кричу, аплодирую, достаю банку из-под колы с монеткой для звона, в другой руке – кларнет. На кларнете издаю странные звуки: хохочу, завываю, передразниваю скучных пассажиров. Гримасничаю. Народ улыбается. У кого есть, тот даёт. Обошёл вагон, дождался остановки и сразу – в следующий.
Таким образом я за два часа
раз 20 сыграл Saints и заработал 40 фунтов. Неплохо, а? Прошёл все вагоны
состава, сел на лавочку перевести дух. Подходит следующий поезд, я – в него.
Сыграл, смотрю – банки с мелочью нет, на лавке оставил. Фунтов 5 там было,
наверное. Но настроение уже получше стало.
Какие сейчас планы? Не знаю.
Надо обзвонить кучу народу, хату искать. Буду думать, что делать дальше.
18:44. Стою на автобусной
остановке, сейчас поеду домой. Поговорил с мамой, она сперва была в шоке, когда
услышала про мою вагонную премьеру, потом, узнав про доход, успокоилась
немного. Я всё вспоминаю фильм «Пятый элемент». Лондон здорово на него похож:
такой же бардак и полицейские ограничения чтобы как-то сдержать безобразия.
Нахожусь в совершенно
умиротворённом состоянии: заработал, поел. Что ещё человеку надо для полного
счастья? Женщину, и всё. Как сказала Оксана, смысл жизни человека – это две
вещи: еда и секс. Ещё желательно чтобы интересно было, и тогда до смерти
доживёшь без мук. Женщина скоро должна быть: со дня на день моя подруга из
Москвы Маша Симатова должна приехать. Королева красоты МГУ. Красивая, весёлая,
добрая и умная (это по Жванецкому). И тогда можно будет умиротвориться
окончательно.
18:53. Ну и где же ваш 53-й?
Ни одного человека на остановке. Что, опять в метро идти?
Доброе утро! Лежу на
кровати. Вчера с автобусами я таки разобрался: оказывается, если написано N53 –
это значит ночной 53, а не «номер 53» как я думал, и на этой остановке можно
прождать до ночи, что я и сделал позавчера. Надо меньше думать, больше
спрашивать – какой-то мальчик мне сразу показал, где обычный 53-й
останавливается. Но он мне не понадобился – на остановке мне позвонил
квартировладелец, и я поехал на поезде (!) смотреть комнату. Вроде неплохая, 70
фунтов в неделю, но далековато – полчаса на поезде от центра. Потом видел ещё
одну хату, за те же деньги и тоже далековато – опять-таки поезд. Её пересдаёт
на два месяца слегка перезрелая девушка лет 36-ти. Нужно снять ровно на два
месяца, платить помесячно, и освободить в конце сентября. А что я потом до 6
октября буду делать? Думаю.
13:29. Еду в метро. Опять
две новости – плохая и хорошая.
а) Маша Симатова
задерживается вроде на неделю, может и
больше.
б) хату я снял, за 60
фунтов, у Роминого знакомого – Ника.
Сегодня был в Интернете,
Машка пишет, что проблемы с визой, задерживают на “week” примерно, на курс
опаздывает. Хреново.
А Нику я позвонил, сказал,
что хату беру, «поставь мне только хорошую, тихую кровать!» Парень весёлый –
смеётся всё время. Мой ровесник, инженер. У него два дома, он их будет сдавать
покомнатно.
18:15. Лежу на травке
Leicester Square, как обычно. Немножко моросит, но я зонтик к тележке прицепил.
Отработал я сегодня два часа в метро. Всё никак не привыкну, нервная всё-таки
работа. Попробовал на District Line играть сперва. Хорошие вагоны – высокие,
акустика в них славная, идут над землёй – не жарко. Большие окна.
Поезд останавливается, я
играю. Смотрю – служащий метро. Прямо напротив моего вагона. А меня видно –
окна-то большие! И я как раз мелочь начал собирать с банкой. Он остановил поезд
(двери закрылись и опять отворились), зашёл в вагон, и говорит: “Go out! Now!”
Ну, я сразу из вагона и вышел. “Sorry, sorry, I’m sorry…Где выход из метро?»
Сел на лавочку, якобы собираюсь, смотрю, он ушёл. Я в следующий поезд, и –
дальше. Но уже на нервах. Однако как минимум ещё час отыграл. На другой линии –
Piccadilly (центральная, жирная линия – много туристов,
белых) тоже смотрю – поезд не трогается. Я как раз заканчивал своё «шоу». Ну и
закончил. Поезд стоит. Подходит полная негритянка в фуражке:
- У тебя хорошое шоу, только сделай чуть
потише, идёт?
- Конечно, конечно!
Двери закрылись. Я – людям: «Слышали, она сказала, что я – о' кей!» И начал собирать деньги.
Работа нервная,
физически сложная. Нужно умудриться устоять на ногах на поворотах, сыграть
правильно, позаигрывать с народом, не обидев агрессивных при этом, и глядеть в
оба, чтоб не нарваться на полицейских. Сделаешь музыку тихо – сбиваешься, когда
поезд на полной скорости гремит. Сделаешь громко – полицаи на остановках
услышат.
Захожу в вагон. Там
группка подвыпивших парней, лет 25. Они сразу ко мне: «О! Давай играй!» Играю.
Работаю на них. Самый хулиганистый всё в мою тележку лез. Я его пантомимой
отодвинул, пальцем погрозил, и он подчинился. Он танцует, и я танцую. Когда я
закончил, они зааплодировали. Я, с банкой к нему, типа: «Давай!» Он: «Не-е!» Я
делаю танцевальные движения, на него показываю, как бы: «Плясал? Ну так давай!»
Он: «Не-а!» Я: «Ладно.» Пошёл по вагону, вернулся к ребятам. Его друзья – дали.
Он – нет. Но зато уже доброжелательно. Успокоился. С «профессионалом»
столкнулся.
Что интересно, на
разных линиях ездят разные люди. Разный контингент. Играл я на Victoria Line.
Та, которая в Brixton ведёт. Туда соваться мне Юра-скрипач ещё в Израиле категорически
не советовал. «В Брикстоне негры живут» - говорил. И действительно: в вагонах
цветные, негры, индусы в чалмах, индианки в сари, - не дают, конечно. Или
медь.Но всё-таки интересно. Вот это закалочка! Я думаю, в
"Карнеги-холл" будет полегче играть после этого. Там хоть здоровьем
не рискуешь. Заработал я ни много ни мало 44 фунта.
20:48. Сижу под аркой у огромных колонн
“Canada House”, это справа от Трафальгарской площади, жду Аньку. Идёт дождь.
Мокро.
Я всё под
впечатлением своей новой работы. Сперва я думал, что мне надоест играть всё
время одну и ту же песню. Может быть и надоест, но пока… Ведь в эти три с
половиной минуты (примерно 2-3 станции метро) надо успеть сделать всё, на что
ты способен – и похохотать, и поблеять, и технику показать, и пару приличных
фраз сыграть для понимающих, и сплясать (это как раз просто, особенно на
поворотах хорошо пляшется), и с народом позаигрывать мимикой, бровями; короче,
выложиться на всю катушку. Иначе – не реагируют. Особенно в тяжёлых случаях.
Почти пустой вагон.
Народ цветной, бедный, невесёлый – ему бы до понедельника дотянуть. Мамы с
младенцами. Молодые негры. Или туристы с чемоданами и выпученными глазами. Или
хотя вроде бы богатые, и благополучные, но эмоционально наглухо закрытые
старушки. Или оч-ч-чень деловые люди в пиджаках, ну оч-ч-чень серьёзные и даже
немного брезгливые – газету читают. Или делают вид, что читают, – меня-то всё
равно слушают, я ведь перед носом кривляюсь. Или просто принципиальные –
удавятся, но в карман не полезут. «Внеплановая трата? Это страшней, чем
внеплановая беременность!»
Теперь представьте,
что таких – большинство в полупустом вагоне. А играть надо – двери закрылись,
вы с клар… Ой, извините, мне прямо на блокнот что-то шлёпнулось. Это голубь с
самого верха, с карниза… Того. Вытер.
День шестой.
4.08.2002, Воскресенье, 12:07.
Настроение не очень
– сегодня переезжать на отшиб на новую квартиру. И хотя на старой прожил всего
ничего, а привык.
Я в метро – сейчас
играть буду. Хочу попробовать сегодня кольцевую линию. Вчера с Анькой
разговаривали, гуляли под дождём. Она, как и все начинающие художники
(керамистка) считает, что работать на заказ не достойно артиста, иначе,
говорит, это не искусство, а ремесло. Может быть, не знаю. А Моцарт? А
Ростропович? Да почти все великие – они просто очень хорошо (гениально)
выполняли заказ. Есть концерт Моцарта для фагота с оркестром. Подарок для
фаготистов. Чудо. И всё только потому, что Моцарту… забашляли. Какой-то граф
(из князьёв), любитель играть на фаготе, для себя заказал концерт. Видимо,
Моцарт ему понравился. В конце концов, для кого художник творит? Для чего?
Может, кому-то и не нужна оценка, реакция публики, признание. Как
Диогену-из-бочки, например. Ах, он не художник? Извините.
Хотя я думаю, что
это всё лукавство. Кокетство. Ведь стратегия артиста – продать себя подороже,
понравиться, привлечь внимание. Как женщина постоянно сомневается в своей
внешности, так и художник – постоянно сомневается в своей гениальности. Как
женщина строит из себя неприступную, недотрогу, а сама в то же время жуть как
хочет понравиться кому-нибудь, «быть любимой», так и художник изо всех сил дует
щёки и пыжится. Или скрывается от толпы как поп-звёзды иногда: не даёт
интервью, загадочно исчезает в неподходящий момент, а потом внезапно
появляется, причём тоже не вовремя – выделывается от тоски.
И каждый раз
волнуется перед концертом. А почему? Казалось бы, тебе-то чего дёргаться, ты же
Пол Маккартни, ты же Раймонд Паулс, ты же Бритни Спирс, в конце концов. Свет
выставлен, динамики громкие, фонограмма заряжена. Только покажись, и за тебя
всё техника сделает. А всё равно где-то там, в печёнках поджилочки трясутся.
Потому как неизвестно, что будет в этот раз. Как пройдёт? Не сорвётся ли голос?
Не прервётся ли фонограмма? Не опозорится ли кумир? Вот и я не знаю, как вы,
будете дальше читать, или уже надоело.
Мечта художника (и женщины) –«удачно выйти замуж», то есть получить признание и восседать на лаврах или пожинать их. Но это чревато расслаблением и утратой смысла жизни – вспомните Элвиса Пресли или какую-нибудь генеральшу. Всё не так просто, господа! Ладно, хватит умничать, пошёл я работать. Публика ждёт. Волнуюсь…
21:45. Море событий. Я в метро, еду домой забирать вещи. Отыграл я хорошо: выгнали только раз, причём не только меня – когда я играл, в вагон зашёл мой коллега, парень с аккордеоном, конкурирующая фирма. Он с интересом послушал моё шоу, и когда мы выбрались из вагона на станции «Бейкер-стрит», нас охранник и выгнал. И проследил, чтобы мы оказались на улице. Вышли, сели на бордюр, познакомились. Парнишка – слегка полноватый румын играет на аккордеоне по 7 часов 2-3 раза в неделю, имея за это 40 фунтов.
- Ты «Ламбаду» знаешь? -
говорит.
- Ми – ми-и-и, ре – до – си –
ля, ля – до – си – ля – соль – ля –ми – ре – ми!..
- Да ты
профессионал!.. – разинул рот румын. Это для него верх музыкального исскуства,
он ламбадой живёт. Уже три года в Лондоне. Я думал, мы с ним начнём делить
сферы влияния, а он так спокойно ко мне отнёсся, типа, играй, где хочешь.
…Сижу на перроне, отдыхаю, пишу заметки. Вдруг слышу:
- Извините, как добраться до станции «Ватерлоо»?
Смотрю, молодая,
смуглая, красивая.
- Я сам здесь недавно, но
давайте поищем.
Взял её за руку, веду к карте метро. Идём, руку не вырывает. Нашли мы ей дорогу, я и говорю:
- Я музыкант,
сегодня вечером концерт. Придёшь?
- Да.
- В 17:00 на
Лейстер-cквер, о'кей?
- Хорошо.
- У фонтана?
- У фонтана.
Даже странно, как-то слишком быстро согласилась. Девушка из Сицилии, зовут Элизия. Мобилы нет. Я, не очень-то надеясь, пришёл на Лейстер-cквер. Пришла! Аж дождь пошёл от неожиданности. Мы посидели на лавке, сфотографировались. Я применил «приём для иностранок».
- У меня проблема, - говорю,- я не знаю, как с иностранными девушками себя вести.
- В смысле?
- Ну, вот например, с русскими я точно знаю что делать: берёшь её вот так… (в качестве примера обнимаю сицилианку за талию), потом говоришь: «Хочешь, я тебя поцелую?», и…
- Ну вот ещё, я же тебе не русская! – со смехом уворачивается Элизия.
- А как это у вас в Сицилии происходит?
- По-разному. А где твой обещанный концерт?
- Сейчас будет!
Повёл её на площадь,
расчехлился, и, пока другие музыканты не начали, заиграл. Она, улыбаясь, стояла
в сторонке. Я успел сыграть всего песен пять, не больше, потом грохот
конкурентов начался, но фунта четыре мне всё-таки накидали. С ними мы пошли в
паб, выпили пива, поцеловались и подружились.
Элизия учится у себя
университете, изучает литературу. Знает, кто такие Достоевский и Набоков.
Спрашивала, каких я современных русских писателей знаю, а я, кроме
Пелевина и Сорокина, никого и не
вспомнил… Даже застеснялся. И всё это на ломанном английском языке – она в
Лондон приехала английский учить три дня назад. Живёт в квартире с итальянцами.
Расставались мы
почти мужем и женой. Договорились, что она мне завтра позвонит. Проводил я её
до метро, мы поцеловались, она зашла в вагон, и тут я вспомнил, что у меня нет
её телефона и вообще никаких данных. Забыл взять. Ни адреса, ни домашнего
телефона, ни мыла – ничего. «Осторожно, двери закрываются»… Она улыбнулась и
помахала мне ручкой. Поезд ушёл. Что будет? Позвонит или нет?
Еду на старую
квартиру, надо свернуться, переехать, и привыкнуть к новому месту.
Звонила мама, в
Израиле опять взрыв и стрельба в Иерусалиме.
А мне тут хорошо. Прохладно, сегодня дождь весь день шёл, не взрывают вроде.
Поселиться здесь, что ли?
22:45. Лежу в
кровати на старой квартире, ребята-бангладешцы (или шриланкийцы?) разрешили мне
ещё раз переночевать и завтра утром съехать. Посчитал заработок, 38 ф. (+4 на
Лейстер-сквер, которые ушли на пиво.) Разве плохо? Это с учётом воскресных
полупустых вагонов. Работал с часу до трёх. Уже меньше утомляюсь, привыкаю.
Думаю, надо начать
просто гулять по Лондону, по маршрутам из путеводителя. Вот перееду, и тогда…
Может быть с Лизой (то есть с Элизией)… Хотя, если честно, с ней, на её и моём
английском, гулять по Лондону? Лучше бы с русской девушкой – не надо будет
напрягаться. Или уж с англичанкой, хоть произношение потренировать.